Счастье как высшее благо, Высшее благо

Суть идеологии

Доктрина Высшего Блага заключается в признании существования некоторого единственно верного положения вещей, наиболее благоприятного для всей Вселенной, и в том числе всех населяющих её живых существ, а также в постулировании того, что любое существо (по крайней мере — любой тау) обязан стремиться к этому положению всеми возможными способами. Религиозная по своей сути, эта идеология, одной из основных черт которой является требование сотрудничества и дружеских отношений, является основной силой, скрепляющей исключительно кастовое общество тау. Собственно, когда она появилась впервые, ксеносы были в двух шагах от того, чтобы истребить друг друга в кровопролитной гражданской войне. Увы, слугам Императора не довелось насладиться этим зрелищем… Да, и в варпе в ту пору штормило…

Следствия

Твёрдое следование доктрине Высшего Блага позволило синекожим не только избежать взаимного уничтожения, но и построить одно из наиболее устойчивых и эффективных обществ в Галактике. Кастовый социализм тау начисто лишён большинства милых чёрточек, свойственных другим обществам, вроде коррупции и стагнации Империума, анархии орков, вождизма Хаоса или декадентствующего феодализма эльдар. Не в последнюю очередь это объяснялось тем, что право определять, что же всё-таки является Высшим Благом, имела лишь особая каста Эфирных (The Ethereals), не склонных к воровству и коррупции, а также обладающих почти мистической властью над остальными тау. Несмотря на все плюшки Высшего Блага, большинство сторон конфликта не стремится принять его в силу врожденных агрессивных инстинктов (орки, тираниды, подавляющая часть армии Империума, хаоситы, некроны), морально-нравственных обстоятельств (темные эльдары, опять же люди), чистоплюйства или же банального баттхерта от наглых выскочек (эльдары и прочие долгожители). Так, командир Фарсайт отделился от Тау’Ва из-за нежелания нести добро и просвещение всем недотау, постоянных срачей с толерантными и сострадательными сородичами и ряда других подобных причин.

Понимание блага

В начале «Никомаховой этики» Аристотель пишет: «Всякое искусство и всякое учение равным образом и любой поступок и сознательный выбор, как принято считать, стремятся к определенному благу, поэтому удачно определяли благо как-то, к чему все стремится». В начале «Политики»: «Всякое общение организуется ради какого-то блага (ведь всякая деятельность имеет в виду предполагаемое благо), очевидно, что всякие общения стремятся (στοχάζεσθαι) к тому или иному благу». Глагол στοχάζεσθαι по-гречески значит «целиться». В «Никомаховой этике» Аристотель приводит пример с лучником, который целится в мишень. Точно так же любая человеческая деятельность, желание чего-то достичь — это попытка попасть в цель.

Таким образом, благо — то, к чему все стремится: цель наших поступков и занятий. В конечном счете благо является смыслом нашего существования. Самая естественная вещь для каждого человека — подумать: «Зачем я живу?» Эту цель (а не что-то абстрактное и очень сложное) и нужно осознать как благо.

Antoine-Émile Bourdelle, Heracles Drawing his Bow against Stymphalian Birds  // The Metropolitan Museum of Art

По Аристотелю, не все блага равноценны: есть вспомогательные, а есть финальные. Финальные цели люди выбирают по-разному: кто-то стремится к накоплению имущества, кто-то — к получению удовольствия, кто-то стремится к славе, кто-то — к тому, что философы называют счастьем, к благу, которое мы получаем от интеллектуальной деятельности. Это нужно просто принять как факт нашего существования: есть разные представления о благе. Философы пытаются показать, что их понимание блага является подлинным, в отличие от кажущихся благ, за которыми гоняются другие люди.

Греки верили, что мы живем, чтобы быть счастливыми. Для греков совершенно естественно было рассуждать, что цель политики — сделать граждан счастливыми. Политика делает это при помощи воспитания, законодательства и всего, что способствует тому, чтобы люди научились быть счастливыми и достигли этого предельного блага. Этот способ ориентации отличает классическую философию от современной политической философии: современные мыслители говорят о счастье слишком стыдливо. Но тогда возникает вопрос: как-то, что они говорят, соотносится с таким понятным ориентиром, как счастье?

Можно ли знать свое благо? Платон против Аристотеля

Аристотель принципиально расходится с Платоном и Сократом в том, откуда берется наше знание о счастье. Для Сократа и Платона важнейшую роль играла тема самопознания — в продолжение философской традиции, начатой еще Фалесом. Его призыв «Познай себя» предполагает инициативу, самостоятельность в понимании того, зачем ты живешь, кто ты такой в этом мире, что является твоим благом. Можно вспомнить эпизод в диалоге «Федр», в котором Сократ сомневается в казалось бы несомненных вещах. Он говорит своему собеседнику, что до сих пор не может разрешить даже следующего совершенно невероятного выбора: кем он себя мыслит — жутким витиеватым чудовищем, изворотливым Тифоном, или более простым и божественным существом.

Для Платона и Сократа вопрос самопознания — это, возможно, самый главный вопрос, на который человек ищет ответ. Ответ на этот вопрос можно дать самому себе, но нельзя заимствовать это знание от кого-то другого. У другого можно взять мнение. Для Платона благо — ответ на самую главную интригу человеческой жизни: «Для чего я здесь живу?»

Сократ  

Для Аристотеля самопознание не является проблемой. Политическое сообщество уже обладает всем необходимым знанием о благе, о возможностях человеческой самореализации, о том, какие дороги открыты для достойного человека в мире. В случае если это идеальное образцовое сообщество добродетельных людей. Старшее поколение в политическом обществе воспитывает младшее таким образом, чтобы дети усваивали это знание, приобретали соответствующие добродетели и научались приобщаться к той счастливой жизни, которую политическое сообщество позволяет достичь человеку. Таким образом, это благо не только известно, но и познаваемо через воспитание от поколения к поколению. Оно все время сохраняется в образцовом политическом сообществе.

Аристотель возмущается энигматичностью платоновской трактовки блага. По Аристотелю, мы можем рассмотреть благо с разных точек, можем описать его в категориальном отношении, сравнить между собой разные способы высказывания о благе и посмотреть, чем является благо в разных категориях, в разных занятиях, разных профессиях. Аристотель с большим уважением относится к благу, присущему той или иной науке, тому или иному виду деятельности. Любая деятельность совершенно самодостаточно фокусируется на благе и способна достигать своих целей только тогда, когда фокусируется на своем, а не на каком-то таинственном абстрактном понимании блага.

Для сравнения уместно вспомнить, что Сократ говорил о деятельности профессионалов в «Апологии Сократа», в которой приводятся беседы с разными профессионалами во время прогулок по полису. Сократ приходит к выводу, что профессионалы на самом деле ничего не знают о собственной деятельности и не знают ее отношения к тому, что Сократ считает благом.

Если политическое сообщество, как утверждает Аристотель, хранит знание о благе, то политику, существующую в этом сообществе, резонно характеризовать не иначе как политикой блага или политикой счастья, потому что политика выстраивает иерархию видов деятельности и устанавливает, какие блага являются вспомогательными, а какие подлинными. Задача политики состоит в том, чтобы граждане были счастливыми, и в полисе она решается через воспитание граждан такими, чтобы они были способны к счастливой жизни.

Кто может стать счастливым — и как?

Аристотель считал, что не все способны к счастью. К счастью неспособны животные: они лишены возможности приобщения к тем видам деятельности, которые ведут к благу. Рабы не могут быть счастливыми в силу того, что наивысшие виды деятельности, которые ведут к благу, — не инструментальные, а предельные — им тоже недоступны.

Дети не могут быть счастливы, потому что они еще не овладели тем способом самореализации, который ведет к благу. Этот способ самореализации связан с тем, что у детей воспитывается добродетель, то есть некоторая безошибочная реализация их природных задатков. Благодаря ей они действуют точно, не промахиваясь, как лучник, стреляющий в цель, когда совершают поступки. В этом смысле у детей счастливое будущее в образцовом политическом сообществе, но пока они еще дети, они неспособны в полной мере ощутить счастье.

Даже свободные взрослые не всегда могут быть счастливы. В частности, во сне они непричастны к счастью вообще, потому что во сне приостанавливается наша способность различать благо и зло. А поскольку счастье — это наивысшая форма достижения блага, связанная с реализацией наших наивысших способностей и отвечающая наивысшим видам человеческой деятельности, мы теряем возможность быть счастливыми тогда, когда, как во сне, теряем способность различать благо и зло.

Спящий Эндимион  // Sailko, Wikimedia Commons

Аристотель предлагает (в конце первой книги «Никомаховой этики») рассуждение, которое можно назвать логикой блага или логикой счастья. Согласно ему, душу можно разделить на две части. Одну — совершенно логическую, связанную с интеллектуальными, мыслительными добродетелями, такими как мудрость, знание, разумение. Другую — алогическую, лишенную причастности к логосу. Это растительная часть души, общая как для животных и растений, так и для человека (когда человек спит, у него активна именно растительная часть души, а вовсе не мыслительная).

Но эту двухчастную классификацию Аристотель вынужден усложнить, превратить в трехчастную, выделив еще одну, промежуточную часть души, которая отвечает не мыслительной, а нравственной добродетели. Эта часть связана с нашими влечениями и стремлениями, она не является чисто логической частью, но обладает способностью подчиняться логосу — в этом смысле в ней нет самостоятельности, свойственной мыслительным активностям, причастность к логосу второстепенная, зависимая.

Как происходит превращение нелогических влечений и стремлений во что-то, связанное с логическим суждением? Аристотель сравнивает этот процесс с тем, как дети перенимают суждения своих родителей и — в русском переводе — «друзей». На самом деле классическая «филия» — это гораздо более сложное понятие, чем современное понятие дружбы; его можно было бы переводить как «свойскость». Друзья — это скорее «свои люди», а не просто товарищи по детским играм. И ребенок перенимает суждения о своих влечениях и стремлениях у своих людей, будь то родители или другие люди из ближнего круга. Эти суждения «оформляют» стремления.

Свои люди по определению имеют единое представление о благе. Таким образом, когда ребенок плавно перенимает с течением времени суждения своих людей о том, что значат его стремления, он, согласно Аристотелю, не делает себе ничего плохого, вредного. Он заимствует только то, что и так является его собственным, потому что он заимствует это у «своих людей», он заимствует у них свои собственные суждения, которые отвечают его собственной природе, его собственному благу. И так возникает особая речь, построенная на перенятии своего логоса, свойственного своему кругу людей, которую можно называть «филийной», «свойской» или «своей» речью.

Своя речь явным образом отличается от математики. Логос, который мы перенимаем у своих людей, — не то же самое, что математический логос. Судя по тому, как Аристотель описывает процесс перенимания своей речи, он непохож на равноправные договорные отношения. Ребенок не выступает партнером по переговорам со взрослыми. Когда он научается «оформлять» свои желания при помощи логоса, он заимствует. Это не переговорный, не математический логос, это не самостоятельный способ суждения. Филийную, «свойскую» речь Аристотель явным образом отличает от того, что можно назвать в широком смысле речью или логикой справедливости, которая у него построена как раз на договорных отношениях, на математических пропорциях, как следует из пятой книги «Никомаховой этики». Поэтому существует две разные логики, и мы должны быть готовы к тому, что о благе и справедливости мы говорим немного по-разному.

Смотреть что такое “Высшее Благо” в других словарях:

• ВЫСШЕЕ БЛАГО — конечная цель человека. Почти все этические теории определяют высшее благо как сочетание моральности (добродетели) и счастья. Потому что добродетель сама по себе может быть несчастной (Иов), а чувственное удовольствие остается эфемерным. Только… …   Философский словарь

• Высшее Благо — (The Highest Good) См. Добро, Истина и Красота, Парамартха …   Словарь йоги

• БЛАГО —     БЛАГО (греч. τὸ ἀγαθόν, τὸ εὖ, τὸ καλόν; лат. bonum) в философии: конечный предмет стремления, а также все способствующее его достижению; в богословии одно из божественных имен. Слова «благо», «благой», «хороший» (ἀγαθός, bonus, англ. good,… …   Античная философия

• благо — 1. БЛАГО, а; мн. блага и (разг.) блага, род. благ; дат. благам и благам. ср. 1. только ед. Высок. Благополучие, счастье, добро. Стремление к общему благу. Употребить власть во б. кому л. Счесть за благо (признать правильным, разумным). 2. только… …   Энциклопедический словарь

• БЛАГО — в философии то, что заключает в себе определенный положительный смысл. Высшее благо (термин введен Аристотелем, лат. summum bonum) то, в зависимости от чего в философских учениях определялась соотносительная ценность всех других благ: блаженство …   Большой Энциклопедический словарь

• Благо — БЛАГО, то, что заключает в себе определенный положительный смысл. Высшее благо (термин введен Аристотелем, латинское summum bonum) то, в зависимости от чего в философских учениях определялась соотносительная ценность всех других благ: блаженство… …   Иллюстрированный энциклопедический словарь

• БЛАГО — [греч. τὸ ἀγαθόν, τὸ εὖ, τὸ καλόν; лат. bonum, bonitas], конечный (предельный) предмет стремления человека, движение к к рому не нуждается в дальнейшем обосновании; в богословии одно из Божественных имен (см. Имя Божие). Как философская категория …   Православная энциклопедия

• БЛАГО — в христианстве состояние, присущее Богу и не отступившей от Него части творения. «Никто не благ, как только один Бог» (Мф. 19: 17). Отойди от зла и сотвори благо. В русской философии высшее благо понимается как единство добродетели и благополучия …   Русская история

• Благо —  ♦ (ENG good)    превосходное качество, в частности при рассмотрении моральных свойств. Бог есть высшее благо; он не только творит благо , но и является благом и, т. обр., представляет собой образец для всех степеней доброты …   Вестминстерский словарь теологических терминов

• благо —   , а, ср. патет.   Благополучие, счастье.   * Благо народа (народное).   ◘ Благо народа превыше всего (Назв. статьи). Агитатор, 1959, № 2. Благо народа высшая цель (Назв. рубрики). Кал. 1983, 29 аир. Стремление к народному благу. А благо… …   Толковый словарь языка Совдепии

Почему мы стремимся к счастью? Приносит ли нам радость обретение смысла жизни? Что говорит современная психология о связи этих понятий и значении для каждого из нас? На страницах Scientific American есть интересный материал известного психолога Скотта Барри Кауфмана, в котором учёный разбирается, что такое счастье и смысл жизни, и может ли быть между ними компромисс. Моноклер перевёл статью Кауфмана и публикует этот краткий экскурс в психологию с зарисовками несчастной, но содержательной жизни и счастливого, но бессмысленного существования.

Люди могут напоминать других существ в их стремлении к счастью, но поиск смысла жизни является тем, что делает нас человеком.

— Рой Баумейстер.

Стремление к счастью и смыслу – два центральных мотива в жизни каждого. Множество исследований в области позитивной психологии показывают, что счастье и смысл, на самом деле, являются основными составляющими хорошего самочувствия. Эти два понятия сильно коррелируют и часто подпитывают друг друга. Чем больше смысла мы находим в жизни, тем счастливее мы чувствуем себя, и чем больше мы испытываем счастья, тем более мы воодушевляемся на поиск новых смыслов и целей.

Но не всегда.

Возросшее количество исследований по этой теме показывает, что между стремлением к счастью и поиском смысла жизни могут быть как компромиссы, так и разногласия. Вспомнить хотя бы «парадокс родительства»: молодые люди часто сообщают, что были бы счастливы иметь детей, но родители, которые живут с детьми, как правило, дают очень низкую оценку своей удовлетворенности и ощущения счастья. Создается впечатление, что воспитание детей может негативно сказаться на счастье, но увеличить смысл. Или посмотрим на революционеров, которые на протяжении нескольких лет могут терпеть жестокость и насилие ради великой цели, что в конечном счёте приводит их к большему удовлетворению и ощущению смысла своей жизни и жизни других.

В своей восхитительной книге «Смыслы жизни» («Meanings of Life») Рой Баумейстер использует подобные примеры, чтобы доказать: люди стремятся не только к счастью, но и к обретению смысла жизни. Об этом же говорил выдающийся австрийский психиатр Виктор Франкл, когда описывал свой трагический опыт жизни в концлагере во время Холокоста, и утверждал, что людям свойственна «воля к смыслу.

По этому поводу можно также посмотреть публичную лекцию доктора философских наук Наталии Кузнецовой о теориях счастья — от Аристипа и Эпикура до Канта и Шопенгауэра.

В последние годы ряд экспериментов подтверждает эти тонкие различия между счастьем и смыслом. В рамках одного из исследований (4) Баумейстер и его коллеги обнаружили, что такие факторы, как ощущение связи с другими, ощущение продуктивности, нахождения не в одиночестве и отсутствие скуки способствовали появлению как ощущения счастья, так и смысла происходящего. Тем не менее, ученые также нашли некоторые важные различия в нашем отношении к этим сторонам человеческого бытия:

• Определение своей жизни как лёгкой или трудной было связано с ощущением счастья, а не смысла;
• Здоровое состояние чаще связывают со счастьем, а не со смыслом;
• Хорошее настроение также вызывало счастливые переживания, а не ощущение смысла;
• Нехватка денег больше влияла на ощущение счастья, чем на ощущение смысла;
• Люди, чья жизнь была наполнена смыслом, соглашались, что «отношения дороже достижений»;
• Помощь нуждающимся людям была связана с вопросом смысла жизни, не счастья;
• Глубокие размышления крепко связаны с осмысленностью, а не со счастьем;
• Счастье было больше связано с позицией получателя, а не дарителя, в то время как осмысленность больше коррелировала с позицией дающего, а не получающего;
• Чем больше люди ощущали, что их деятельность была совместима с важными для них темами и их ценностями, тем больший смысл они вкладывали в свою активность;
• Видение себя мудрым, творческим и даже тревожным было связано с вопросами смысла и не имело никакого отношения к счастью (в некоторых случаях даже показывало отрицательную связь).

Похоже, что счастье больше связано с удовлетворением потребностей, получением того, что вы хотите, и общим хорошим самочувствием, в то время как наделение чего-либо смыслом связано с уникальной внутренней работой человека – поиском и освоением собственной идентичности, самовыражением и осмыслением своего прошлого, настоящего и будущего опыта.

Подтверждение этой идеи можно найти в недавно вышедшем лонгитюдном исследовании  Джо Энн Айб о влиянии счастья и создании смысла. Её работа преодолевает некоторые ограничения предыдущих исследований из этой сферы, например, опору на опросники участников и оценку счастья и смысла в определённый момент времени.

Эйб анализирует меру счастья и ощущение присутствия смысла в жизни людей, основываясь на еженедельных журналах, которые писались в течение одного семестра. Участникам была предоставлена свобода писать, о чём им хочется, с детальным анализом их мыслей и чувств. Таким образом, данное исследование позволило людям анализировать свои эмоции и осмысливать свой опыт на протяжении времени.

После этого журналы были проверены с помощью компьютерной программы, анализирующей текст, которую разработал Джеймс Пеннебейкер с коллегами. Счастье оценивалось по частоте слов, описывающих положительные эмоции (смеяться, рад и т.д.).

Со смыслом немного сложнее. Существует точка зрения, что «смысл» состоит по меньшей мере из двух компонентов: когнитивной обработки, включающей осмысление и интеграцию опыта, и компонента цели, который является более мотивационным и включает активное преследование долгосрочных целей, таких как поиск собственной идентичности и преодоление узких эгоистических интересов. Эйб оценивала когнитивный компонент смысла, анализируя частоту причинных слов («например», «потому что», «причина») и слов, связанных с пониманием («например», «понять», «осознать»). Целевой компонент смысла оценивался с помощью анализа частоты использования местоимений третьего лица, которые могли бы указывать на отдаленные перспективы и планы на будущее этого третьего лица.

Что нашла Эйб? Во-первых, результаты показали, что частота положительных эмоций была очень мало связана с оценкой адаптивного поведения испытуемых на стадии реализации их планов (время которого варьировалось от полугода до 7 лет). По факту, положительная эмоциональность была чаще связана с подавлением эмоций впоследствии. Этот вывод согласуется с другими исследованиями, показывающими, что даже если создание смысла связано с отрицательными эмоциями на раннем этапе, это может способствовать большей гибкости и благополучию в долгосрочной перспективе.

Это открытие также демонстрирует потенциальную темную сторону безмятежного счастья. В то время как счастье способно заставить нас чувствовать себя хорошо в данный момент, со временем избегание негативных мыслей и чувств может остановить рост личного развития. В конце концов, для развития личности необходим весь спектр эмоций. Существуют также исследования, которые показывают, что долго длящееся счастье порождает в конце концов повышенное чувство одиночества и снижение ощущения благополучия.

В противоположность этому, измерения смысла (когнитивных процессов и целей), так или иначе присутствующего в текстах, показали положительную связь с большей адаптированностью экспериментируемых. В частности, склонность к когнитивной обработке коррелировала с твёрдостью характера (страстью и упорством в достижении долгосрочных целей), а самодистанцирование было прочно связанно с благодарностью и хорошим самочувствием и отрицательно — с подавлением эмоций. Более того, взаимодействие между когнитивной обработкой и самодистанцированием дополнительно связаны со степенью адаптации. Есть основания полагать, что создание смысла наиболее влияет на адаптацию, если о будущих перспективах мыслить в категориях третьего лица (он сделает, у него получится и т.д.).

Это исследование уточняет некоторые положения активно формирующейся науки смысла. При изучении смысла и его сходства и различия со счастьем важно использовать различные методы. В дополнение к письменному самоанализу и написанию журналов другие исследователи используют аналоги оценок и геномные методы. Чтобы получить более полную картину, мы должны смотреть на общие данные, которые мы получаем с помощью всех этих методов.

Хотя это исследование было сфокусировано на различиях между счастьем и смыслом, следует отметить, что оптимальное состояние человека часто зависит от обоих факторов. Как отметил Тодд Кашдан с коллегами, «годы исследований психологии благополучия показали, что люди чаще счастливы, когда они вовлечены в значимые занятия и деятельность, приносящую благо». Действительно, когда мы вовлечены в работу, которая соответствует нашим лучшим сторонам (нашему лучшему «Я»), мы часто отмечаем самые высокие уровни удовлетворенностью жизнью.

На мой взгляд, дальнейшее исследование сходства и различия между счастьем и смыслом может внести существенный вклад в наше понимание заветной точки эмоционального благополучия: этой кажущейся магической комбинации счастья и смысла, основанной на значимости и благе, которая в конечном счёте может привести нас к лучшей жизни. Это было бы действительно значимо.